28 апр 2024, 12:00
Через несколько дней в Сочи стартует командный чемпиона России и для «Русской шахматной школы» это будет особое событие – впервые в главном турнире страны будет представлена команда РШШ. А возглавит ее 26-летний гроссмейстер из Москвы, «крепкий шестисотник» Давид Паравян.

В середине десятых годов, когда в его портфолио было немало побед на юношеском уровне, казалось, он станет одним из лидеров поколения, ведь Паравян успешно соперничал с Артемьевым по стране и лишь чуть уступал достижениям чуть более старшего Дубова в столице. Увы… его наивысшим успехом до сих пор так и остается победа в элитной швейцарке в Гибралтаре 2020 года, где Давид сумел опередить француза Вашье-Лаграва.

Впрочем, не каждому суждено штурмовать шахматный Олимп, и Паравян нисколько не комплексует по этому поводу, полагая, что ошибся с выбором профессии. Просто теперь у него другие цели. И он их уверенно достигает. Так, прошлой весной он был лидером команды РШШ в премьер-лиге, – и теперь во второй раз поведёт за собой товарищей.

– Для начала, представься: кто ты, откуда, сколько тебе лет?
– Давид Паравян, родился и живу в Москве, недавно исполнилось 26 лет. – У тебя армянская фамилия, скажи, а где – твои корни?
– Мои родители – тбилисские армяне, предки очень давно жили в столице Грузии, переехали в Москву в первой половине 90-х годов, после развала СССР. Причины – чисто экономические. Судя по рассказам моих родных, в Тбилиси в то время обстановка была еще хуже, чем в Москве.

– Бывал ли ты на исторической родине и чувствуешь свою связь с ней?
– В Тбилиси был всего пару раз: однажды на кубке Ноны Гаприндашвили, а однажды съездил просто так… Мне очень нравится историческая родина, но связи с ней особо не чувствую. По культуре я, скорее, не гостеприимный грузин, а обычный чёрствый москвич. Единственное, конечно же, я в бурном восторге от грузинской кухни, вот о ней могу долго говорить. У меня были даже амбиции научиться готовить какие-то блюда самостоятельно.

– Знаем, в последнее время несколько раз были в Армении, в Дилижане. Что связывает вас с этим городом или это просто деловые поездки?
– Да, ездил несколько раз в Дилижан. У моего дедушки там есть квартира, и мы периодически собираемся там всей семьей.

– Говоришь ли ты по-армянски или по-грузински?
– Нет, не очень. На уровне: «привет», «как дела», не больше. Если говорить об уровне владения языком, с армянским чуть лучше, чем с грузинским… И, честно говоря, не думаю, что буду учить язык в будущем.

– Армяне принимают тебя за своего?
– Да, конечно. Очень расстраиваются и удивляются, когда осознают, что я не говорю на их языке. Добродушная атмосфера сразу же рушится.

– Ты родился и вырос в Москве. Что для тебя значит этот город?
– Здесь прошла вся моя жизнь, учеба, шахматные занятия, я даже три года ходил в Училище олимпийского резерва. Если откровенно, в последние годы для меня Москва – это стабильные и быстрые такси, да еще… доставка еды. Это ценишь особенно, находясь в других городах России.

– Как ты познакомился с шахматами, это было семейное увлечение?
– У нас в семье играли дедушка и мой старший брат. Говорят, прадед был большим поклонником. Можно сказать, семейное увлечение. Не помню, когда я начал регулярно играть, но правила знал с 6 лет, когда, наконец, научили взятию на проходе.

– Чем тебе нравились шахматы тогда и чем они нравятся сейчас?
– С самого детства и до недавнего времени шахматы мне нравились, что называется, «целиком». Сейчас же я скорее сконцентрирован на шахматном саморазвитии, так как в будущем подумываю перейти на тренерскую работу уже с полным пониманием, как и над чем работать с учениками.

– Ориентируешься на работу с профессиональными игроками?
– Опыт секундирования у меня уже был. Мне кажется, это были не самые удачные коллаборации, но я уже лучше понимаю, что это за профессия. Мне кажется, здесь особенно важно умение твоего игрока находить идеи, в том числе и за доской, а тренер должен выстраивать игру в целом.

– Тебя «в детях» считали большим талантом или ничего особенного?
– Меня отдали в секцию за компанию со старшим братом. Меня считали… немного туповатым (смеется). Но быстро выяснилось, что к шахматам у меня есть некие таланты, может, главный из них – это… любовь к ним!

– Во сколько лет и где ты начал заниматься?
– В шесть лет, в Школе имени Тиграна Вартановича Петросяна.

– Кто был твоим первым тренером, много ли их у тебя было?
– Если не считать дедушки, правилам учила Наталья Николаевна Чухрова. А тренеров у меня было несколько: Станислав Алексеевич Квитка, Елена Абрамовна Фаталибекова, Валерий Александрович Чехов и Владимир Сергеевич Белов. Всем им я очень благодарен за науку!

– Ты выиграл всего одно первенство России – «до 14». Кто были твоими главными соперниками в юношеских турнирах?
– В первую очередь, Владислав Артемьев, с которым было относительно просто играть только в чемпионатах до 10 и 12. Также выделил бы Макса Вавулина, настоящего друга-соперника, который имел незаурядные таланты к шахматам, но… предпочёл им учебу. Было еще много талантов и серьезных соперников, но я в первую очередь выделил бы этих двоих.

– В какой момент понял, что хочешь быть профессиональным игроком?
– Хотел лет с 10, но довольно поздно понял, что для этого надо делать.

– По нынешним меркам ты поздно, в 19 лет, стал гроссмейстером. Имеет ли это значение для карьеры или важнее – что ты из себя представляешь?
– Имело значение, пока я не был гроссмейстером. Мне кажется, это всё – условности. По-моему, важнее всего не прекращать работать над собой и всегда быть открытым к прогрессу. А остальное прийдет.

– Как мог бы определить свой игровой стиль? На кого ты похож?
– Я не могу сказать, что все время делаю одно и то же, но отвечу скромно – ближе всего к Алехину. Из современных шахматистов не назову никого. Разве что, мне нравится, как некоторые умеют считать варианты в блиц. Мне хотелось бы иметь такие же как у них способности, но это, конечно, не имеет никакого отношения к стилю игры.

– Коллеги характеризуют тебя как серьезного аналитика. А ты сам как считаешь? И что тебе нравится больше – играть или анализировать?
– Больше всего мне нравится демонстрировать результаты анализа в игре! Так что для меня это неразделимые вещи. Здесь нет никакого противоречия. Понятно, что есть много дебютных вариантов, где математический результат не вызывает сомнений (кстати, так было и в докомпьютерную эпоху), поэтому поиск некой истины в них невозможен. А большая часть работы – поиск чего-то, что с большей вероятностью принесет успех. Хотя, бывает, анализируешь и те позиции, в которых математическая оценка, несмотря на компьютеры, абсолютна неясна, – и в этом есть свой аналитический интерес.

– Какова твоя цель в шахматах? Видишь, например, себя чемпионом мира?
– Да, есть. Хотелось бы показывать качество игры в рамках своего стиля, с которым мне было бы комфортно. Пока получается не всегда. Чтобы стать чемпионом мира, нужно прямо сейчас встать со стула – и идти на пробежку. Поэтому такой конкретной цели у меня нет. Хотя, если представить, что я бы каким-то чудом зацепился за матч на первенство мира, не думаю, что был бы в нем обречен ментально даже играя против Магнуса Карлсена.

– Как оцениваешь свои достижения последних 3-4 лет? Удалось достичь того, к чему стремился, на каком этапе своей карьеры находишься?
– Как… нулевые. Причем, я искренне считаю, что прибавил, но при этом конкуренция за эти годы ощутима возросла, турниров после ковидной паузы стало меньше, да и добраться до них стало намного сложнее.

– Что мешает тебе прорваться в число топ-игроков – выигрывать опены, подняться до 2700, попасть в серьёзную компанию?
– В первую очередь мешает мой уровень игры, очевидно. Наверное, играю слишком агрессивно, да и не везёт просто, особенно в последнее время. Но мне порой кажется, что даже играя в силу Магнуса, в современных условиях набирать 2700 в обычных опенах пришлось бы очень долго.

– Недавний прорыв в «топ» Гукеша, Эригайси и отчасти Прагга, которые в год играли по сто партий и прибавляя по 100 очков, говорит обратном!
– Возможно, я преувеличил масштаб трагедии, но действительно убежден, что сегодня для серьезного роста рейтинга в опенах нужна и качественная и агрессивная игра. Стабильно ее демонстрировать невероятно тяжело. К тому же, сейчас все опены разделились на условные «восточные» и «западные», и взрослый игрок с 2400 из Европы и молодой из России – это разные лиги по уровню. Чаще всего я играю в России, но если выбираюсь за границу, то это сразу же позитивно влияет на мой рейтинг.

– Как выбираешь для себя турниры, чем можешь «похвастаться»?
– Хвастаться особо нечем. Например, прошлой осенью в Катаре я обыграл Гукеша, обогнал в итоговой таблице Магнуса, но при этом закончил турнир с «минус $2000». Так и живём! А как выбираю? Принцип простой: почти любой ценой сыграть с сильными оппонентами, потому что это интересно.

– Когда в твоем портфолио появятся такие же победы как в Гибралтаре?
– Более вероятным мне представляется, что я буду выступать достойно, но не «разрывать» подобные соревнования… Мой подход претерпел серьёзные изменения в последнее время, я стал делать уклон в надежность.

– Какое положение в шахматах тебя устроило бы – рейтинг, достижения?
– Рейтинг меня интересует исключительно в «финансовом отображении», и места в топ-10 или даже в топ-20 мне бы хватило с запасом. Но понимаю, что в ближайшее время для меня это вряд ли будет достижимо…

– Насколько хорошо по финансам чувствует себя профи с рейтингом 2650, какую жизнь можно себе позволить при таком уровне игры?
– Это сильно зависит от того, где ты живешь. По меркам многих шахматных стран, имея 2650, можно позволить себе жизнь выше среднего класса. Но в условном Париже, если живешь толко на призовые, – будешь сводить концы с концами. Как мне видится… Лично меня всё более-менее устраивает.

– А что можно себе позволить при 2600 с небольшим, как у тебя сейчас?
– Могу сказать про себя. Вопрос «выживания», конечно же, не стоит, но и о каких-то баснословных заработках можно не мечтать.

– Какое свое «живое» достижение считаешь самым значимым?
– Выше, чем победа в Гибралтаре-2020 у меня пока не было. Конечно, без везения такой турнир не выиграть, но все-таки играл там довольно сложные партии на очень высоком уровне.

– Партия или несколько партий, которыми особенно гордишься?
– Самая памятная, конечно с Савелием Голубовым (Санкт-Петербург 2018). У меня было много партий с сильными гроссмейстерами с великолепными замыслами, но абсолютной цельности в них, к сожалению, не было.

– Тебя считают классным блицором, но больших побед вживую у тебя нет. А вот в онлайне, особенно несколько лет назад, ты блистал…
– С блицем все очень сложно, особенно в последнее время. В этом году я просто феноменально недобрал очков в блиц. Если бы я относился проще к перспективным позициям, возможно, все было бы куда удачнее.

– С ускоренным контролем получается играть лучше, чем в классику?
– Я бы сказал, что самый успешный формат для меня – это тай-брейки, так что в каком-то смысле лучше, да и результаты говорят об этом.

– Почему именно они?
– Возможно, потому что подсознательно мне кажется такой формат, с тай-брейком – самым спортивным, при нем я начинаю играть намного жёстче. А возможно, просто еще рано судить об этом, я сыграл их не так много.

– А тот же блиц тебе какой больше нравится – «живой» или онлайн?
– Живой блиц – намного более грязное мероприятие, причем это довольно естественно: плохо ставятся фигуры, соперники колотят по часам и т.д. Вот приятельский блиц я, конечно, предпочту вживую. Но на постоянной основе – онлайн. Если мы убираем за скобки анти-читерские проблемы.

– Твой стиль в блице и рапиде отличается от игры с длинным контролем?
– Думаю, по своей сути не отличается.

– Как бы ты его определил: может, «прагматичный»?
– Если назвать одним словом, то – «активный».

– А нравится ли тебе играть за команду? Много у тебя опыта в этом плане? Где и за кого ты играл, как высоко, есть ли у тебя титулы за команды?
– Да, мне нравится играть за команду, но каких-то крупных побед у меня в командных соревнованиях нет. До сих пор чувствую свою вину за то, что мы, сборная России, не выиграли олимпиаду до 16 лет. Я играл на первой доске, показывал по меркам турнира хороший уровень игры, но… потом проиграл две подряд, – и в итоге мы заняли только второе место.

– Что самое главное, когда играешь «не только за себя»?
– Сейчас, думаю, что самое главное – это просто не подставлять команду! Да, проиграть можно, но все товарищи должны видеть, что ты этого очень не хотел… На моей памяти в командных турнирах почти всегда побеждают не обязательно сильнейшие, но самые мудрые команды. Они всегда почему-то даже в самом тяжелом матче могут набрать «+1» без поражений.

– Как ты попал в команду «Русской шахматной школы»? Что ты знаешь о своих товарищах, насколько комфортно оказаться с ними рядом?
– В прошлом году я уже играл за РШШ. До этого я выступал за «Молодежку» Дани Юффы, а затем за «Южный Урал» покойного Михаила Шушарина. Сейчас обе команды прекратили свое существование. Играть за школу мне нравится. Я всех знаю – кого-то лучше, кого-то хуже, но комфорт абсолютный… Прикольно, когда даже молодые могут рассказать какую-то байку, это расслабляет и позитивно влияет на атмосферу в команде.

– Какие амбиции у РШШ? Какой результат будет считаться удачным?
– О этом мы ещё не говорили. Я не хочу загадывать конкретно, лучше нам всем сконцентрироваться на игре. Команда у нас сильная, плотная.

– Связывает ли тебя что-то с РШШ кроме выступления за команду и есть ли у тебя желание поучаствовать в других проектах?
– На данный момент нас больше ничего не связывает. Но, посмотрим, как будет в будущем. Не исключено, что командой дело не ограничится.